ощущали острую необходимость разработать удобную классификацию растений и животных. Невозможно было дальше только собирать и описывать отдельные объекты.
В средние века, пока люди знали всего 500–600 различных растений, в таком количестве еще можно было как-то разбираться. Но вот минула пора средневекового застоя с его феодальной системой и натуральным хозяйством. На исторической арене появился новый молодой класс — буржуазия, развивалась торговля, промышленность, открывались новые страны, с неизведанными до того времени природными богатствами.
Когда в 1453 году турки завоевали Константинополь и перерезали дороги на Восток по суше, европейцам ничего не оставалось сделать, как пробиваться туда морем. За двадцать лет, в результате великих морских путешествий, были открыты южная оконечность Африки, Вест-Индия, Северная Америка, Южная Америка, множество островов в океанах.
Что ни страна, что ни остров, — неисчислимые богатства! Не случайно ботанические сады и музеи повсеместно возникают именно в XVI–XVII столетиях. Сюда притекают заморские новинки, но надо узнать, какие силы они таят в себе, как их лучше использовать.
Может быть, древние авторы Аристотель, Феофраст, Плиний упоминают об этих растениях? Нет, древние не знали большинства из них. А растений все прибавляется и прибавляется. Редкий корабль не захватывал их в числе своих грузов. Охотники за растениями — кто уймет их пыл! — солдаты флоры. На кораблях и шлюпах, нередко в должности врача или священника, они отправляются к неведомым берегам, погибают от жажды и зноя в пустынях, от диких зверей…
Об участи ботаников Линнеус писал с искренностью человека, испытавшего трудность ее:
«Какой утомительной и тягостной наукой была бы ботаника, если бы нас не влекло к ней сильное чувство, которое я затрудняюсь определить ближе и которое сильнее чувства самосохранения. Боже мой! Когда думаешь об участи ботаников, то не знаешь, считать ли безумием или разумным делом то беспокойство, которое влечет их к растениям».
В начале XVIII столетия были известны уже тысячи растений, но сколько их точно, нельзя было сказать, потому что одно и то же растение нередко имело несколько названий.
Ученые понимали, что наука стоит перед вопросом, без решения которого будут происходить одни споры. А развитие сельского хозяйства и промышленности нуждалось в знании растительного мира, с тем чтобы лучше пользоваться богатствами своей страны. Назрела необходимость узнать, чем располагают другие страны.
Каждой стране стало необходимым провести инвентаризацию растений. Для этого надо точно назвать растения и животных. Но именно в распознавании их царила полная неразбериха. Как же при таком положении в науке заниматься инвентаризацией живой природы?
Но разве лучше обстоит дело с минералами? Еще хуже! Минералы представляются ученым «молодцами без рода и племени». Никто не считает, что их можно объединить, как и растения и животные, в роды, виды, что существуют разновидности минералов.
Для всех ясно, что нужно, наконец, создать порядок в изучаемых материалах. Это было невозможно без удобной системы, которую бы признали иностранные ученые, если не все, то, по крайней мере, большинство их.
Нужна единая система растений, единая система животных, — таково было мнение многих в ученом мире.
— Да вот она, эта система! — обрадовался Гроновиус. — Я познакомлю с нею всех.
Он не только помог Линнеусу напечатать «Систему природы», но и расхвалил ее среди своих коллег.
— Надо познакомить вас с Бургавом. Обязательно! Но как это сделать? Доступ к нему очень труден, — задумался Гроновиус.
— Я пытался представиться Бургаву, — заметил Линнеус. — Меня не приняли, он очень занят.
Действительно, к Бургаву было трудно попасть: много людей осаждали знаменитость с различными просьбами, просто из любопытства. Это был старый, очень больной и вечно занятый человек, дороживший каждой минутой. Рассказывали, что Петр Первый пожелал повидаться с ним, но пришлось и царю ждать беседы с ученым несколько часов.
— А вот что! Пошлем Бургаву «Систему природы» — старик заинтересуется. Уверен, что он сам позовет вас.
Все произошло так, как предполагал Гроновиус.
Бургав прислал за Линнеусом экипаж и пригласил в свое имение под Лейденом.
— Вот растение, еще никем не описанное, — сказал он Линнеусу, показывая на небольшое дерево.
— Прошу извинить меня, но это растение мне известно. Это рябина боярышниковидная, ее описал Вайан, — скромно заметил гость.
— Помилуйте, — удивился хозяин, — Вайан? Да я сам редактировал его книгу в 1727 году. Нет там такого растения.
Слуга принес сочинение, о котором шла речь. Линнеус почтительно раскрыл его в нужном месте:
— Вот это описание!
Так, благодаря совершенной случайности, Линнеус сразу показал себя знатоком растений и литературы. Они осмотрели сад и беседовали о растениях. Знаменитый ученый был совершенно поражен новыми методами классификации, предлагаемыми Линнеусом, удобством и ясностью их. Знания Линнеуса, его удивительная скромность в разговоре и в то же время сдержанное достоинство, с которым он рассказывал о своих работах, восхитили Бургава.
— Оставайтесь у нас в Голландии. Вас ждет слава, я помогу вам во всем. — Старик давно уже не был в таком взволнованном состоянии. Ему хотелось помочь молодому доктору. Он увидел в нем всепоглощающую страсть к науке и сам почувствовал себя моложе и сильнее…
— Реформа нужна как воздух. Вы идете правильным путем. — Бургав давно ни с кем не говорил с таким большим интересом.
Линнеус рассказал ему, что он пишет «Систему природы» в более подробном виде, что у него есть уже готовые рукописи.
— Да, да, оставайтесь в Голландии, — заключил беседу Бургав.
Линнеуса не манила эта перспектива — жить и работать вдали от родины. Нет, он постарается создать себе имя ученого в Швеции. Как она нуждается в серьезных исследованиях, сколько талантливых юношей могли бы заняться этим.
Швеция… Сара-Лиза… Надо пробираться домой, только хорошо бы напечатать здесь еще что-нибудь. Разумеется, он не стал рассказывать всего этого
